Закон пророчества и Ницше

У каждого из нас свой вход в Метод. Кто-то сразу прикоснулся к Ритмологии, у других поиск шел через религию, науку, учения Рерихов, Блаватской…Моя же матрица стереотипов испытала первичный и необратимый удар от идей Фридриха Ницше. Прочитав его, я уже не мог быть прежним.

Первые строки этого текста проявились 15 октября. И проявились под влиянием могучего вертикального импульса, идущего из глубин девятнадцатого столетия. Импульс во многом определил облик следующего за ним, двадцатого века, но прошел пока лишь половину пути.

15 октября 1844 года родился Фридрих Вильгельм Ницше, сказавший впоследствии о своих взрывоопасных и непринятых идеях: «Заблистать через триста лет – моя жажда славы».

Вместо многих слов о величии гениального до сумасшествия философа достаточно одного предложения «Законов радуги» (Е.Д. Марченко) : «Ницше первый дал теорию Богочеловека». И потоки, принимаемые им, были столь сильны, что рассудок не удерживался в рамках общепринятой нормальности.

Род Ницше, сына лютеранского пастора, шел от польских дворян. Учился Фридрих в Бонне и Лейпциге. Еще в бытность студентом Базельский университет предложил ему профессуру, а Лейпцигский университет присудил степень доктора необычайно почетным образом: не только без защиты, но даже и без диссертации. В 24 года он стал идолом молодого филологического мира и ему прочили ведущее место в немецкой филологии.

Прочитав хотя бы несколько страниц Ницше, вообразить его почтенным профессором становится уже невозможным. Но правы и те философы, которые пожимают плечами при словосочетании «философия Ницше». Как ведущее место в немецкой филологии, так и рамки философа были для него слишком узкими. Философствующий эссеист или поэт познания, он, говоря его же словами, проживал годы навылет ( непереносимая головная боль не отпускала его по 200 дней в году ) и писал языком весеннего ветра на высоте 6000 футов над уровнем человека.

В 14 лет из-под его пера вышло стихотворение «Без родины», где он предсказал всю свою жизнь. Вот несколько строк:

« Пусть только посмеет кто-то
Спросить: откуда я родом,
Где кров мой, и родина – где:
Я не был еще ни разу
Пространством и временем связан,
Паря, как орел, в высоте!»

Еще через 11 лет Ницше освободился от прусского гражданства и государственного корня: до самой смерти он не был гражданином ни одной страны.

Кроме прозы и поэзии, Ницше сочинял музыку, к которой относился с необычайным трепетом, и о его произведениях воодушевленно отзывался Ференц Лист.

Чтобы составить себе некоторое представление о «философии» Фридриха Ницше, можно представить разум, узревший нечто такое, настолько недоступное окружающим, что итогом стала новая оптика, как бы новый орган восприятия вещей.

«Я словно ранен стрелой познания, отравленной ядом кураре: видящий всё». Оглянувшись затем вокруг, он не мог уже застать ничего другого, кроме сплошных несоответствий увиденному.

С новым органом зрения Ницше был обречен на одиночество. Его поход на мораль предыдущей истории, переоценку всех ценностей и лозунг «Бог умер» не понял никто. Западному обществу, где человек считался венцом творения и царем природы, он заявил, что человек – только канат над пропастью между животным и сверхчеловеком, промежуточная ступень эволюции, которую необходимо превзойти.

«Чем свободнее и сильнее индивидуум, тем взыскательнее становится его любовь; наконец, он жаждет стать сверхчеловеком, ибо все прочее не утоляет его любви.»

Все окружающие отмечали резкий контраст облика Ницше и его книг для свободных умов, говоря, что не знают никого более аристократичного, и беспощадного лишь с идеями, но никак не с их носителями.

Вот обобщённый портрет, воссозданный со слов друзей: «У него была привычка тихо говорить, осторожная, задумчивая походка, спокойные черты лица и обращённые внутрь, глядящие вглубь, точно вдаль, глаза. Его легко было не заметить, так мало было выдающегося в его внешнем облике. В обычной жизни он отличался большой вежливостью, почти женской мягкостью, постоянной ровностью характера. Ему нравились изысканные манеры в обращении, и при первой встрече он поражал своей несколько деланной церемонностью».

Ницше жил на настолько иной высоте, что практически ко всем вокруг него подходили слова: «Кто не живет в возвышенном, как дома, тот воспринимает возвышенное, как нечто жуткое и фальшивое».

Он однажды и навсегда отнесся к двум с половиной тысячелетиям европейской морали как к сугубо личной проблеме, полностью отказался от личной жизни и, подобно льву из своего «Заратустры», ниспроверг все человеческие ценности, тормозящие на пути к сверхчеловеку.

Время хранится в изысканной речи, и в точном образном обрамлении мыслей Ницше не знал равных, подарив мировой прозе небывалые вибрации выразительности. Он замечает по этому поводу, что «нести при себе свое золото в неотчеканенном виде связано с неудобствами; так поступает мыслитель, лишенный формул».

Например, уроки первой экспедиции на Землю он блистательно отчеканил одним афоризмом: «Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни».

А вот одна из формул отношений мужской и женской цивилизаций: «Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки».

Но главное в идеях Ницше – это обращение к тому творцу, который сосуществует в каждом человеке с тварью, и превращение человека лишь в творца, в сверхчеловека, в Богочеловека. И такое обращение прозвучало с невиданной страстью и силой пророчества, с принесением в жертву своего душевного и физического здоровья, с принесением в жертву всей своей жизни.

«Закон пророчества

и Ницше…» ( «ЗАКОН ЖЕРТВЫ» )

О многом говорят названия его книг: «Человеческое, слишком человеческое», «Веселая наука», «По ту сторону добра и зла», «Утренняя заря»… Сам Ницше в юности был очарован идеями Шопенгауэра, долгое время его связывала дружба с Рихардом Вагнером, который считал Фридриха «главным выигрышем в своей жизни», но в конце концов его мысли проложили между ним и всеми остальными бездну. А если «долго всматриваться в бездну, то и бездна рано или поздно начнет всматриваться в тебя».

Он балансировал над бездной, первым среди всех идя по канату к сверхчеловеку. Ницше не дошел до цели, но показал направление и путь.

Сегодня тот, кто решится идти по этому пути, вряд ли найдет в сочинениях поэта познания конкретные рекомендации. Его идеи воспламеняют, но как практически сделать шаг к человеку сияющего завтра, человеку новой расы? Превзойти свое «слишком человеческое», равно как и слишком земное, можно красиво и гармонично, без жертв, подобных Ницше. Без ухода в горы, как Заратустра, и без душевного и физического надрыва его создателя. С методом Ритм-Ритмика-Ритмология они не нужны – они не нужны там, где отсутствуют проблемы и конфликты, грубость и глупость, обиды и страх, где радость познания сочетается с осознанием растущего совершенства.

А Ницше горел до конца…

В 1879 году по состоянию здоровья он оставляет Базельский университет, путешествует, и, несмотря на сильнейшие приступы болезни, много читает и пишет.

В 1883-1885 годах он создает произведение, написанное притчами, и названное впоследствии Библией ницшеанства – « Так говорил Заратустра». А «кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть».

Умер Ницше 25 августа 1900 года, теряя в последние годы жизни ясность сознания. В периоды просветления он с удивительной точностью пророчил историю двадцатого века, с ее потрясениями и мировыми войнами. После смерти его учение, отрывочное и препарированное, было использовано нацистами, надолго наложив на имя Фридриха табу. Лишь ближе к смене тысячелетий идеи Ницше прошли некоторую реабилитацию, хотя и сегодня множество маленьких людей при взгляде на него «смотрят и моргают».

Но ведь и час его жажды славы еще не настал…

«Было дано в какой-то промежуток времени подготовить людей к приему новых энергий…Раньше это происходило спонтанно с монахами, с теми, кто добивался святости в одиночку. Хорошо это описал Ницше в своей самой лучшей книге, как он считал, «Так говорил Заратустра». Ведь не зря гитлеризм отталкивался от Ницше. Они взяли низший пласт его учения. Но у Ницше есть и высший пласт сознания. Он смог его удержать, хотя его считали сумасшедшим, и в конце жизни он два года находился в сумасшедшем доме. Он не смог выдержать вибрации, которые приходили к нему, а передать их было необходимо.

Тогда он пишет три части своего великолепного труда «Так говорил Заратустра». И Ницше писал: «Заратустра – мой недосягаемый идеал, я не смог так пройти по жизни, но я видел и людям хотел передать сверхидеал сверхчеловека нового завтра, человека, который совершенно по-другому относится ко всем истинам»…

Он…очень часто менял пространство и самую великую вещь написал у небольшого озера. Очень полезно просмотреть эту книгу или хотя бы прикоснуться к этим вибрациям. Ницше первым дал теорию Богочеловека. То же, что я вам сейчас пытаюсь передать, рассказывая про пантеон богов. Бог умирает на одной ступеньке, потому что он уходит на следующую. Он становится Богом на более высокой ступеньке Иерархии. А человек должен дойти до состояния Богочеловека. Поэтому Ницше говорил: «Бога нет, Бог умер,я есть Бог». Человек должен стать к моменту принятия уранических энергий Богочеловеком.» ( Е.Д. Марченко, «ЗАКОНЫ РАДУГИ», 130-131 )

P.S. Если у Ницше я нашел начальную теорию Богочеловека, то в методе – ослепительное развитие и самую живую, увлекательную практику. И именно благодаря ритмологии, сбирающей воедино мозаику жизненных событий и предпочтений, я разобрался, почему меня так затронул сверхчеловек Фридриха. А не, к примеру, «сверхземлянин» Порфирий Иванов. С моей Мандалой Ману, крайней в человечестве, и не могло быть иначе.

АВТОР СТАТЬИ:  Илья Корчевский

ИСТОЧНИК: ГАЗЕТА “РИТМОВРЕМЯ”